Притча о неверном
управителе
1 Сказал же и к ученикам
Своим: один человек был богат и имел управителя, на которого донесено было ему,
что расточает имение его;
2 и, призвав его, сказал
ему: что это я слышу о тебе? дай отчет в управлении твоем, ибо ты не можешь
более управлять.
3 Тогда управитель сказал
сам в себе: что мне делать? господин мой отнимает у меня управление домом;
копать не могу, просить стыжусь;
4 знаю, что сделать, чтобы
приняли меня в домы свои, когда отставлен буду от управления домом.
5 И, призвав должников
господина своего, каждого порознь, сказал первому: сколько ты должен господину
моему?
6 Он сказал: сто мер масла.
И сказал ему: возьми твою расписку и садись скорее, напиши: пятьдесят.
7 Потом другому сказал: а ты
сколько должен? Он отвечал: сто мер пшеницы. И сказал ему: возьми твою расписку
и напиши: восемьдесят.
8 И похвалил господин
управителя неверного, что догадливо поступил; ибо сыны века сего догадливее
сынов света в своем роде.
9 И Я говорю вам:
приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете,
приняли вас в вечные обители.
10 Верный в малом и во
многом верен, а неверный в малом неверен и во многом.
11 Итак, если вы в
неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам истинное?
12 И если в чужом не были
верны, кто даст вам ваше?
(Лук.16:1-12)
Толкование:
http://azbyka.ru/hristianstvo/bibliya/novyi_zavet/tolkovanie_evangelia_31-all.shtml
Притча эта
считается самой трудной для толкования, настолько трудной, что некоторые
толкователи совсем отказываются от объяснения ее и думают, что заключительное
изречение Господа могло быть искажено переписчиками.
Не отвергая
трудности толкования этой притчи, я все-таки не могу согласиться с мнением о
поврежденности текста, так как это мнение ни на чем не основано. Если мы все
трудности, с которыми встречаемся при чтении Евангелия, будем объяснять
искажением текста при переписке, то дойдем до отрицания подлинности Евангелия,
то есть верности имеющихся у нас списков с рукописями самих Евангелистов.
Думаю, что если мы чего не понимаем, то должны, нисколько не стесняясь,
сознаться в этом; отыскивая же причину непонимания, должны искать ее в нас же
самих, а не в том предмете, который нам непонятен. Ведь все, что мы понимаем и
знаем, составляет ничтожную каплю в сравнении с океаном неведомого для нас.
Поэтому, не
обвиняя переписчиков в искажении Евангелия, а напротив, считая текст наших
списков верным с рукописями Евангелистов, приступим, с Божию помощью, к
объяснению этой наитруднейшей для толкования притчи.
Объяснение притчи о неверном управителе профессора
протоиерея Т. Буткевича (см. Церковные Ведомости. 1911 г. №№ 1—9).
Объясняя эту притчу,
профессор Т. Буткевич задается вопросом: почему господин притчи не только не
предал суду своего неверного управителя, но даже похвалил его?
Для того, чтобы дать ответ
на этот вопрос, профессор Т. Буткевич предварительно говорит, и весьма
подробно, о еврейских богачах и их управителях: «Нужно признать фактом, не
подлежащим сомнению, что у евреев всегда более, чем у других народов,
обнаруживались страсти корыстолюбия и любостяжания. Начиная с Моисея, все
ветхозаветные и боговдохновенные писатели, в особенности же Давид, Соломон,
Иисус сын Сирахов и пророки, согласно утверждают, что многие уже древние евреи,
забыв Иегову и Его заповеди, часто не брезгали никакими средствами для своего
обогащения: они не гнушались обманом, воровством, даже разбоями и ограблениями
купеческих караванов. Но особенно было широко распространенно среди евреев
барышничество в торговле и ростовщичество: заем в 100% казался устроенным не на
тяжелых условиях. Если пять талантов1 давали другие пять талантов — это
еврея не удивляло; но он стремился к тому, чтобы одна мина2 приносила ему десять мин (Мф. 25,
20; Лк. 19, 16). Заем обеспечивался не только распиской и залогом должника, но
и поручительством других лиц. Если имущества должника было недостаточно для
погашения долга, кредитор мог бросить должника в тюрьму или обратить его со
всем его семейством в вечное рабство».
«Ко времени земной жизни
Господа нашего Иисуса Христа простой еврейский народ, обремененный тяжелыми
римскими налогами и податями на храм, десятинами в пользу священников и
левитов, угнетаемый корыстолюбивыми кредиторами и мытарями, жил вообще в
большой бедности и нужде. Но чем беднее был народ, чем сильнее сказывалась его
нищета, тем рельефнее бросались в глаза те немногие лица, которые владели
большими богатствами и окружали себя чисто восточной роскошью».
Современные Христу еврейские
богачи слыли под именем «иерусалимских князей», проживали в Иерусалиме в
собственных дворцах, устройством и роскошью напоминавших дворцы римских
кесарей, а для летнего отдыха и увеселений устраивали еще загородные дачи. Они
владели тучными полями, засеваемыми пшеницей, а так же виноградниками и садами
масличных деревьев. Но главный доход им давали торговля и промышленность.
Собственные корабли «князя» привозили ему серебро из богатейших испанских
рудников, а отправляемые им на восток караваны привозили шелковые ткани и
различные пряности. Во всех приморских городах до Гибралтара у «иерусалимских
князей» были большие торговые склады, банкирские конторы и агентуры.
«Само собой разумеется, что
"иерусалимские князья" не могли лично вести всех своих сложных
торговых дел и заведывать своими имениями. Подражая римским императорам, они,
одевшись в порфиру и виссон, каждый день пиршествовали блистательно (Лк. 16,
19), а в каждом имении, в каждой конторе, на каждом корабле имели своих
доверенных агентов или управителей и приставников.
Получая от своего хозяина
только общие инструкции относительно цен на товары или аредной [сохранена
орфография оригинала., - прим. автора сканирования] платы за сады и поля,
управители сами отдавали в аренду бедным жителям поля и виноградники; сами
заключали контракты с арендаторами и хранили эти контракты у себя; сами же вели
торговлю. "Князь" считал для себя унизительным лично проверять
деньги, доставляемые ему агентами и управителями главному казначею, всегда
находившемуся при его доме. Он совершенно успокаивался, когда казначей докладывал
ему, что управители своевременно доставляют от имений то, что им было
назначено».
«Князь» назначал известную
арендную плату за свои сады, виноградники и поля, но управитель сдавал их
дороже и излишек обращал в свою пользу; кроме того, арендаторы платили
обыкновенно аренду не деньгами, а продуктами, а управитель продавал их и своему
господину представлял наличные деньги. Все это давало управителям полный
простор к злоупотреблениям, и они, пользуясь своим положением, притесняли
бедных арендаторов и наживались на их счет.
Охарактеризовав таким
образом еврейских богачей и их управителей, профессор Буткевич говорит, что
когда господин притчи объявил своему управителю, что он не может более
управлять его имением, и потребовал от него представления отчета, то
управитель, рассуждая сам с собой, искал выхода из своего тяжелого положения.
Оставаясь после увольнения от службы без всяких средств к жизни, он предвидел,
что ему предстоит или взяться за черную работу, то есть копать землю в садах и
виноградниках в качестве чернорабочего, или просить милостыни. Но (говорит) копать
не могу, просить стыжусь (Лк. 16, 3). Наконец, он нашел исход и зовет
должников, то есть арендаторов, своего господина. Что это были действительно
арендаторы садов и полей, видно уже из того, что в расписках их долги
обозначены не деньгами, а сельскохозяйственными продуктами (оливковым маслом,
пшеницей). Хотя нередко сельскохозяйственные продукты продавались и в долг, но
в таких случаях в расписках долг всегда обозначался деньгами, а не продуктами.
Призвав арендаторов, каждого
порознь, управитель предлагает им переписать их арендные расписки и в новых
уменьшить суммы их долгов. Управитель мог бы совсем уничтожить расписки и тем
особенно расположить к себе арендаторов, но он этого не сделал. Почему?
Конечно, не потому, что боялся ответственности. Если поступок управителя
считать преступным, то не все ли равно — отвечать ли за растрату всего
вверенного имущества или же части его? Заплатить было нечем, а уголовная
ответственность одинакова как в том, так и в другом случае.
Имея, таким образом,
возможность совсем уничтожить арендные расписки, управитель ограничился
уменьшением долгов арендаторов. И за это господин не только не предал его суду,
но даже похвалил. Эта похвала доказывает, что, уменьшая сумму долгов арендаторов,
управитель никакого ущерба господину своему не причинил и ничего преступного не
совершил. Но что же он сделал? Притесняя арендаторов при сдаче им полей и
садов, он брал с них арендную плату выше того размера, который назначен был его
господином, и весь излишек брал себе. Теперь же, отыскивая выход из своего
тяжелого положения, он вспомнил арендаторов, которых притеснял; совесть
заговорила в нем, он раскаялся и захотел загладить свой грех перед ними добрым
делом. Он позвал их и простил им только те излишки арендной платы, которые
выторговал у них в свою пользу, а так как излишки эти были неодинаковы, то
одному он простил 50% его долга, а другому только 20%.
«При таком объяснении
становится понятным, почему господин притчи не предал суду своего управителя, а
похвалил его. Хозяин свое получил; его интересы не пострадали; за что же мог он
гневаться на своего управителя? Но похвалить его он мог, ибо управитель его,
раньше бывший дурным человеком, теперь оказался не только благоразумным, но
и честным, благородным, отказавшимся воспользоваться тем, что ему принадлежало
по людской справедливости, но не по совести».
В русском переводе Евангелия
сказано, что господин похвалил управителя, что догадливо поступил; между
тем «греческое слово Фрохоцсос, нигде в древнегреческой литературе не
встречается в смысле догадливости оно значит: рассудительно, мудро,
благоразумно, проницательно. Поэтому евангельский текст следовало бы перевести
так: "и похвалил господин управителя неверного, что благоразумно поступил".
Славянский перевод точнее русского; там стоит слово "мудре", а
не "догадливо"».
«Некоторые толкователи,
признающие поступок управителя безнравственным, указывают на то, что и после
этого поступка Спаситель называет управителя неверным. На это Фонк отвечает
совершенно справедливо: управитель здесь называется неверным не потому,
что своим последним поступком проявил несправедливость в особенно высокой
степени, а потому, что это произвище уже принадлежало ему по его прежнему
поведению». В пользу этого объяснения можно найти и фактические подтверждения:
Апостол Матфей навсегда остался с прозвищем мытарь, Апостол Фома — неверный,
Симон — прокаженный».
Продолжая объяснение притчи,
проф. Т. Буткевич говорит: «Спаситель, рассказав, как господин похвалил
управителя неверного, добавил от Себя: ибо сыны века сего догадливее сынов
света в своем роде (Лк. 16, 8). Сынами века сего Господь назвал тех людей,
которые, подобно мытарям и управителям "иерусалимских князей", заняты
по преимуществу житейскими попечениями и своими личными чувственными
интересами. Но кого нужно разуметь под "сынами света"?»
Все толкователи этой притчи
под «сынами света» разумеют истинных последователей Христа, праведников и
угодников Божиих. «Но (говорит проф. Т. Буткевич) тяжело думать, что праведники
и угодники Божий, которые только и могут именоваться "сынами света"
(ибо в ком царствует грех, тот еще не сын света), менее благоразумны, чем
грешники, воры, плуты, мошенники и вообще люди, стоящие вдали от света. Тяжело
святых Апостолов признавать людьми, которым не мешает хитрить и заимствоваться
внешней догадливостью у сынов века сего. Сынам света, праведникам, обители
вечные уже уготованы Отцом Небесным (Мф. 25, 34); что же им могут дать еще сыны
века сего? Зачем им нужна мирская ловкость и находчивость? Подобные вопросы
невольно приходят в голову, и нам кажется, что нужно искать иного объяснения.
Во время Своего
общественного служения, Иисус Христос не раз называл фарисеев слепыми (Мф.
15, 14; 23, 16—17, 26). Но фарисеи думали о себе иначе: как знатоки ветхозаветных
писаний и отеческих преданий, они только себя считали сынами света, всех
же других, особенно же мытарей и грешников, они могли признавать только сынами
тьмы и века сего. Поэтому весьма естественно предположить, что при произнесении
притчи, видя в числе своих слушателей мытарей и фарисеев, Спаситель
назвал первых сынами века сего, а последних (конечно, иронически) — сынами
света, как они сами называли себя. Тогда изречение Его: сыны века сего
благоразумнее сынов света, будет ясно и просто: мытари благоразумнее
фарисеев, — что мытарями неоднократно и было доказано на деле. Наше
предположение находит для себя особенное подтверждение еще в том, что в этом
стихе Иисус Христос говорит не о сынах света вообще, а только о сынах света
в своем роде, подобно тому, как по-русски говорят, например, о полицейском
стороже: начальство своего рода или в своем роде».
Дав такие прекрасные
объяснения вышеуказанных двух существенно важных вопросов и доказав ссылками на
ветхозаветные книги, что в Писании богатство нередко называется «имуществом
неправедным», — профессор Т. Буткевич переходит к заключительным словам
Спасителя: И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным,
чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители (Лк. 16, 9).
«Что же это за
"неправедное богатство" или, точнее, "богатство неправды",
которым Господь повелевает нам приобретать друзей, а через них и вечные
обители? Чтобы мы верно могли понять это наставление, Иисус Христос, конечно,
не случайно, а с намерением, слово "богатство" заменяет наименованием
сирийского идола богатства маммона, то есть с понятием богатства соединяет
понятие идолослужения, потому что Он хотел означить не просто богатство,
но богатство, с пристрастием собираемое, делающееся идолом сердца. Поэтому
слова Спасителя — приобретайте себе друзей богатством неправедным — нельзя
объяснять одним только требованием возвращать краденое или награбленное и не
пользоваться им; слова эти означают, что для приобретения друзей, а через них и
вечных обителей, то есть для достижения своего спасения мы не должны идти тем
путем, каким идут любостяжатели, скупцы и скряги, владеющие неправедным
богатством только для себя, а для этого мы прежде всего должны подавить в своей
душе страсть любостяжания, а затем посвятить себя делам христианской
благотворительности, как того требует от нас абсолютный Собственник всего
существующего — Бог, научивший нас тому, как мы должны распоряжаться временно
вверенными нам земными благами. Под друзьями надо разуметь нищих, бедных
и вообще нуждающихся, то есть меньших братьев Христа, уготовляющего
места во многих обителях Отца Своего для всех Своих последователей. Вечные
обители — это Царство Небесное, ибо на земле ничего вечного нет. Во многих
древних рукописях вместо греческого слова, переведенного на русский словом обнищаете,
стоит слово, означающее умрете. Все толкователи согласны, что здесь речь
идет о смерти; когда умрете, как и следовало бы перевести в русский
Библии вместо выражения "когда обнищаете"».
В заключение своего
объяснения притчи о неверном управителе профессор Т. Буткевич говорит, что
«богатый человек, имеющий неверного управителя, — это приточный образ Самого
Бога; неверный управитель — это образ каждого грешника. Подобно управителю,
грешник долгое время пользуется данными ему на время земными благами; но живет
так же, как и управитель, беспечно, распутно, не думая о том, что пробьет
некогда час, когда ему нужно будет оставить землю и предстать пред лицо Судьи,
от Которого он получил в своей жизни все необходимые для спасения дары и воля
Которого ему была возвещена своевременно. Управитель, призванный к господину,
узнал его бесповоротное решение о своем смещении и задумался над вопросом — что
делать? Подобно сему Господь привлекает сердце грешника к Себе и пробуждает в
нем уверенность в необходимости оставления земной юдоли и переселения за
пределы вечности. Услышав решительный голос Божий, совесть грешника приходит в
крайнее смущение и беспокойство; возникает роковой вопрос — что делать? Нет ли
каких земных средств для спасения? Но, увы! Ничто не спасет человека от смерти.
Остается одно: покориться воле Божией. Управитель начал тем, что уничтожил в
расписках должников своего господина ту часть платы, которая предназначалась
ему в собственность. Этим же должен начать дело своего спасения и кающийся
грешник. Ему известна воля Божия: если вы будете прощать людям согрешения
их, то простит и вам Отец ваш Небесный. Итак, необходимо прежде всего
примириться со своими ближними, простить им все их грехи против нас и испросить
себе прощение наших грехов против них. Приточные должники — это наши ближние;
все они грешны пред Богом и потому называются Его должниками. Должники притчи
ни разу не названы должниками управителя, а только должниками его господина,
хотя значительная часть их долга должна была поступить в пользу управителя.
Этими чертами Господь раскрывал перед Своими слушателями ту истину, что перед
людьми, нашими ближними, мы должники только относительные, и лишь пред Одним
Богом мы должники, то есть грешники, в собственном смысле. Заповедь о любви к
ближним дана Богом, а потому, согрешая против ближних, мы прежде всего грешим
против Самого Бога и Его заповедей. Поэтому одним только исполнением заповеди о
любви к ближним, без исполнения заповеди о любви к Богу, нельзя достигнуть
Царства Небесного. Любовь же к Богу проявляется в исполнении заповеди Его о
благотворении бедным и нуждающимся. Ангелы и угодники Божий, как друзья
кающегося грешника, предстательствуют за него пред Богом и тем уготовляют для
него вечное жилище в Царстве Небесном. Материальное богатство, хотя оно по
способу приобретения и пользования неправедно, при богоугодном распоряжении им
может содействовать человеку в достижении высших нравственных целей».
Таково объяснение профессора
Т. Буткевича притчи о неверном управителе.
Мне кажется, что профессор
Т. Буткевич своим прекрасным объяснением значения поступка управителя и слов
«сыны света в своем роде» подошел очень близко к раскрытию истинного смысла
слов Спасителя о приобретении друзей богатством неправедным; но, по-видимому, им
руководило желание не противоречить общепринятым толкованиям, и это отклонило
его в сторону от проложенного им же пути; поэтому его объяснение заключительных
слов Христовых не устраняет тех недоумений, которые возникают при чтении притчи
о неверном управителе.
Никто из верующих не может
сомневаться в том, что Бог — единственный и безусловный Собственник всего
существующего; Он дает нам вещественные блага лишь во временное, согласно с Его
волей, пользование или управление, а также и духовные дарования, с тем, чтобы
мы стремились к достижению указанной Им цели нашей земной жизни; Он же
потребует от нас отчет, когда мы, окончив наше земное странствование,
переселимся в вечность. Поэтому под образом приточного господина, отдавшего
свое достояние своему управителю во временное управление, можно было бы
подразумевать Самого Бога, если бы другие слова притчи не противоречили такому
уподоблению. Противоречие же усматривается в следующем: требование господином
притчи от своего управителя отчета нельзя уподобить требованию Богом отчета от
людей умерших, переселившихся в вечность. Управитель притчи прежде должен
был дать отчет, а потом оставить управление имением, а человек,
переселяющийся в вечность, сначала оставляет со своей смертью управление
вверенным ему имением, а потом дает отчет. Управитель притчи имел
достаточно времени, чтобы устроить свои дела и обеспечить свое будущее земное
существование; для грешной же души, представшей пред лицо Судии, чтобы дать
отчет, все кончено: посмертное покаяние не спасет ее (Лк. 16, 19—31),
совершение же добрых дел в исполнение заповеди Господней за пределами земной
жизни невозможно.
Профессор Т. Буткевич, как
бы предвидя такое возражение, говорит, что «Господь неисповедимыми судьбами
Своими и средствами, не всегда доступными нашему пониманию, привлекает сердце
грешника к Себе и пробуждает в нем уверенность в необходимости оставления
земной юдоли и переселения за пределы вечности, и потому такой грешник,
покоряясь воле Божией, должен примириться с ближними, простить их и испросить у
них прощение, а затем добрыми делами в пользу бедных и нуждающихся заслужить
себе прощение грехов и от Бога».
Да, милосердный Господь
нередко наводит грешников на мысль о будущей загробной жизни, о необходимости
заблаговременно покаяться, исправиться и загладить свои грехи добрыми делами.
Но такое приведение грешника к покаянию нельзя назвать требованием отчета:
отчет будет истребован и дан в будущей жизни, там, а не здесь. Отчет будет
истребован от всех людей вообще; озарение же, задолго до смерти, мыслию о
необходимости дать своевременно отчет даруется далеко не всем.
Таким образом, оказывается,
что нет никакой возможности уподоблять требование господином притчи отчета от
своего управителя требованию Богом отчета от всех людей. Невозможность же
такого уподобления не дает нам права под образом господина притчи разуметь
Самого Бога. Далее профессор Т. Буткевич в одном месте своего объяснения притчи
под друзьями управителя разумеет наших ближних, а в другом — ангелов и угодников
Божиих. Но я думаю, что если и возможно маммоной неправды приобрести
себе друзей среди людей, живущих на земле, то едва ли это возможно по отношению
к ангелам и угодникам Божиим. То положение, что ангелы и угодники Божий
молитвами своими предстательствуют пред Богом за всех кающихся грешников, не
дает нам права уподоблять их приточным друзьям управителя, ибо ангелы и
угодники Божий, предстательствуя пред Богом своими молитвами за грешников, едва
ли ограничивают свое предстательство только кающимся грешниками. Если Господь
наш Иисус Христос шел и к нераскаянным грешникам и словом Своим доводил их до
покаяния, то надо полагать, что как ангелы, так и переселившиеся в вечность
угодники Божий, молят Бога и о нераскаянных грешниках, молят о приведении их к
покаянию. Следовательно, если считать их «друзьями» людей, то надо считать
друзьями всех людей вообще, а не одних только кающихся, не таких только, как
управитель притчи.
Господин притчи похвалил
своего управителя за то, что он благоразумно поступил; подобно этому (говорит
профессор Т. Буткевич) и Бог не только прощает грешника, раскаявшегося и
загладившего свои грехи добрыми делами, но и удостаивает его похвалы, то есть
высшего блаженства в вечности.
Мне кажется, что и это
уподобление невозможно. Управитель притчи простил должникам господина своего
только то, что выторговал у них в свою пользу; он отказался только от
дальнейшего совершения зла, но положительного добра не совершил. Если господин
притчи и мог похвалить его за это, то за одно только отречения от зла, без
сотворения блага, едва ли Господь удостоит кающегося грешника высшего блаженства
в Вечной Жизни. Управитель притчи отказался от дальнейших притеснений
арендаторов, переписав их контракты; но из притчи не видно, чтобы он возвратил
арендаторам арендные платежи, излишне полученные им за прошлое время;
следовательно, он не довел дело до конца, не сполна осуществил свои добрые
намерения. И если господин притчи мог похвалить своего управителя за такую
находчивость, догадливость или мудрость, то едва ли такой управитель может
удостоиться от Бога не только высшего блаженства, но даже и простой
похвалы. А это опять-таки доказывает, что под образом господина притчи никак
нельзя разуметь Самого Бога.
Приступая, со своей стороны,
к объяснению притчи о неверном управителе, я нахожу, что не все притчи Господни
имеют иносказательное (аллегорическое) значение. Например: притчи о богаче,
которому Бог послал обильный урожай, о богаче и нищем Лазаре, о милосердном
самарянине не содержат в себе никакой аллегории. Думаю, что и в притче о
неверном управителе нет никакого иносказания и что все неудачи в толковании ее
происходили от непременного желания объяснить: кого надо разуметь под
приточными образами господина, управителя, должников и друзей.
Итак, не будем доискиваться
иного смысла этой притчи, а попытаемся объяснить ее как приведенный Господом, с
целью назидания, пример из жизни современных Ему евреев.
Для точного уразумения
смысла этой притчи и, главным образом, значения заключительных слов Спасителя,
следует прежде всего узнать, кому и по какому поводу она была сказана.
Повествование свое о
сказанных Иисусом Христом четырех притчах, в том числе и о притче о неверном
управителе, Евангелист Лука начинает следующими словами: Приближались к Нему
все мытари и грешники слушать Его. Фарисеи же и книжники роптали, говоря: Он
принимает грешников и ест с ними (Лк. 15, 1—2). Раньше этого с таким же
упреком и осуждением фарисеи обратились к ученикам Иисуса, когда Он возлежал с
мытарями и грешниками за столом у мытаря Левия (или Матфея): для чего
Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками? И Господь ответил им тогда: не
здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но
грешников к покаянию (Мф. 9, 9—13; Мк. 2, 14-17; Лк. 5, 27-32).
Итак, это был уже второй
случай, когда фарисеи и книжники открыто осуждали Иисуса за общение с
грешниками. В первом случае Господь ограничился кратким указанием на цель
Своего пришествия; теперь же, при повторении упрека и осуждения, Он признал
необходимым вразумить фарисеев и книжников притчами. Что с первыми тремя
притчами — о пропавшей овце, о потерянной драхме и о блудном сыне — Христос
обратился не к мытарям и грешникам, а к фарисеям и книжникам, видно из слов
Евангелиста Луки: Фарисеи же и книжники роптали, говоря: Он принимает
грешников и ест с ними. Но Он сказал им (то есть фарисеям и
книжникам) следующую притчу (Лк. 15, 2—3). Конечно, притчи эти были
выслушаны всеми окружавшими тогда Иисуса мытарями и грешниками; их-то, как
ищущих спасения своего, и имел в виду Господь в Своих притчах; но все-таки с
первыми тремя притчами Он обращался к фарисеям и книжникам, отвечая им на
их упрек.
Притчами этими Христос
наглядно показал упрекавшим Его фарисеям и книжникам, как милосердный Бог, без
всякого зова и мольбы со стороны грешников, случайно сбившихся с истинного
пути, Сам идет к ним на помощь и выводит их из этой среды, где они могут
погибнуть; и как Он же идет навстречу даже таким грешникам, которые сознательно
шли по греховному пути, которые хотели грешить, но потом опомнились, осудили
свое прошлое и решились жить не так, как хочется, а как Бог велит. Если же Сам
Бог так поступает с грешниками, то, конечно, и Христос, Который послан Им в мир
не судить, а спасать грешников, не может поступать иначе.
Эти три притчи, сказанные
фарисеями и книжниками, должны были порадовать мытарей и грешников, окружавших
Спасителя, должны были убедить, что спасение возможно и для них, отверженных и
презираемых. Но с чего начать? Как заслужить прощение грехов?
В ответ на эти вопросы,
несомненно занимавшие теперь мытарей и грешников, Господь сказал четвертую
притчу (о неверном управителе), обращаясь к ним3 непосредственно, как к
подготовленным уже первыми тремя притчами к уразумению ее.
Один человек был богат и
имел управителя, на которого донесено было ему, что расточает имение его. Из объяснений этой притчи профессора Т. Буткевича
видно, что управитель не расточал имения своего Господина, а только жил
роскошно, проживая самовольные поборы, собираемые им с арендаторов. Жил он,
вероятно, так, как нельзя было жить на получаемое им от господина содержание; а
это дало повод предполагать, что он не довольствуется своим жалованием, а
расходует на себя и доходы, следуемые господину его. Вот почему и донесено было
о расточительности его.
Господин поверил доносу,
быть может, потому, что доноситель заслуживал особенного доверия. И, призвав
его (то есть управителя), сказал ему: что это я слышу о тебе? дай отчет
в управлении твоем, ибо ты не можешь более управлять (Лк. 16, 2). Поверив
безусловно доносу, господин не только потребовал от управителя представления
отчета, но и объявил ему свое решение об увольнении его от должности.
Правитель не оправдывался,
потому что сознавал, что часть получаемой им арендной платы он присваивал себе
и расточал ее. Хотя эта часть арендной платы составляла излишек против
назначенной его господином, однако, сдавая отчет и прилагая к нему арендные
контракты, он тем самым изобличил бы себя в том, что представлял господину
своему доходы не в том размере, в каком они поступали от арендаторов, а в
меньшем. Словом, если бы он сдал при отчете все подлинные контракты, то донос
на него подтвердился бы и ему не миновать бы ответственности.
Поставленный в такое
затруднительное положение, управитель призадумался. По-видимому, он проживал
все, что получал, и не скопил себе ничего на черный день, потому что, по его же
словам, ему предстояло быть или чернорабочим поденщиком, копающим землю в садах
и виноградниках, или нищим, протягивающим руку за подаянием. С таким печальным
будущим он не хотел примириться: копать землю он не мог, вероятно, потому, что
такая непривычная для него работа была ему не под силу; просить же подаяния он
стыдился, потому что (как поясняет профессор Т. Буткевич) для евреев не было
большего стыда, как нищенствовать, протягивая руку за куском черствого хлеба.
Что мне делать? — вот вопрос, который занимал его теперь.
Человек, которого постигла
беда, нередко начинает вспоминать свое прошлое, желая уяснить себе, что именно
привело его к бедственному положению. Он сожалеет, что жизнь его сложилась так,
а не иначе; он раскаивается, что жил не так, как следовало бы. За раскаянием
следует желание предпринять что-либо такое, чтобы беда миновала, желание найти
наилучший выход из своего положения. Так и неверный управитель, оглядываясь на
свое прошлое, вспомнил, вероятно, как он обижал арендаторов, притесняя их и
вымогая у них излишнюю против назначенной хозяином арендную плату, и как он
проматывал эти деньги, нелегко достававшиеся несчастным труженикам. И у него
могло явиться желание не только оправдаться перед хозяином, но и загладить свои
неблаговидные поступки перед арендаторами; и он нашел выход из своего тяжелого
положения. Чтобы составить отчет об управлении имением согласно с волею
господина, надлежало приложить к отчету такие арендные контракты, в которых
была бы показана арендная плата в размерах, назначенных самим господином, а для
этого надо было переписать все контракты и значительно уменьшить в них арендную
плату. Поступая так, управитель мог не только оправдаться перед господином
своим, но и расположить к себе арендаторов, которым теперь придется платить
аренды значительно меньше против прежнего. Оказывая этим большую услугу
арендаторам, управитель рассчитывал, что они будут признательны ему за это и не
откажут ему в материальной помощи, когда он будет отставлен от управления.
Так разрешил управитель
волновавший его вопрос, и немедленно же начал приводить свой план в исполнение.
Зовет он должников (арендаторов) господина своего, каждого порознь, и
приказывает им переписать арендные контракты, значительно уменьшив в них
размеры следуемых с них арендных платежей. Он не объявляет им причины такой неожиданной
милости и, конечно, производит на них сильное впечатление, вызвавшее чувство
глубочайшей благодарности их к благодетелю. Зовет управитель арендаторов порознь
потому, что оказывает им неодинаковую милость: одному он уменьшает арендную
плату на 50 процентов, другому — на 20. Если бы он позвал их всех вместе, то,
оказывая им неравномерную милость, он мог бы вызвать ропот со стороны тех, кому
уступил меньше; а чтобы устранить этот ропот, должен был бы объяснить им
истинную причину такого неравномерного к ним милосердия, что совсем не входило
в его расчеты.
Как ни скрывал управитель
свои планы от арендаторов и самого господина своего, однако господин все узнал.
Принимая от управителя отчет и найдя его составленным правильно и
подтвержденным оправдательными документами, господин мог прийти в недоумение:
если дела управителя все в порядке, если растраты нет, то, значит, донос был
ложный? Доносчику угрожала за это, по крайней мере, немилость господина; и он,
чтобы оправдаться, вынужден был доподлинно разузнать, что такое сделал
управитель, чтобы избежать ответственности за расточительность; разузнав же всю
правду, он, конечно, поспешил доложить обо всем господину (в Евангелии не
говорится, как узнал господин о поступке своего управителя, и все сказанное мной
— только мое предположение, весьма, впрочем, правдоподобное).
Господину притчи управитель
никакого ущерба не причинил; отчет с оправдательными документами он представил
в большом порядке; привлекать его к ответственности не было законного
основания; похвалить же за догадливость или мудрость можно было. И похвалил
господин управителя неверного4, что догадливо поступил (Лк.
16, 8). В притче не сказано, уволил ли господин своего управителя после
представления отчета; но надо полагать, что не уволил, потому что признал
действия управителя заслуживающими похвалы.
Оканчивая притчу рассказом о
том, как господин похвалил управителя, которого считал неверным, Иисус Христос
добавил: ибо сыны века сего догадливее сынов света в своем роде (Лк. 16,
8).
Что хотел Господь сказать
этим? Принимая прекрасное объяснение профессора Т. Буткевича, следует признать,
что Господь под «сынами века сего» разумел грешников, заботившихся только о
своем земном благополучии, а под «сынами света в своем роде» — фарисеев
и книжников, которых не раз называл «вождями слепыми», между тем как они сами
считали себя праведниками и кичились своею мнимою праведностью.
Следовательно, мысль
Спасителя, насколько мы можем постигнуть ее, можно выразить так: неверный
управитель, грешник, покаялся и примирился с теми, кого обижал, за что и
удостоился похвалы господина своего. А фарисеи и книжники, эти слепые вожди
народа, считают себя праведниками и не хотят покаяться. Поэтому такие грешники,
как этот неверный управитель, такие сыны века сего, оказываются
благоразумнее, мудрее, догадливее книжников и фарисеев, этих так
называемых сынов света в своем роде.
Несколько позже, во время
последнего пребывания Своего в храме Иерусалимском, Господь высказал ту же
мысль в следующей притче, с которой обратился к книжникам и фарисеям: У
одного человека было два сына; и он, подойдя к первому, сказал: сын! пойди
сегодня работай в винограднике моем. Но он сказал в ответ: не хочу; а после,
раскаявшись, пошел. И подойдя к другому, он сказал то же. Этот сказал в ответ:
иду, государь, и не пошел. Сказав эту притчу, Господь обратился к фарисеям и
книжникам с вопросом: Который из двух исполнил волю отца? Те отвечали: первый.
Тогда Иисус сказал им: истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперед вас
идут в Царство Божие (Мф. 21, 28-31).
Да, мытари и все вообще
грешники, которые в свое время отказывались от исполнения воли Божией, но,
вместе с тем, не считали себя праведниками, могут еще одуматься, раскаяться и
начать жить так, как Бог велит; и кто из них делает этот первый шаг ко
спасению, тот несомненно заслуживает похвалы за свое благоразумие. Но среди
грешников бывает немало и таких, которые считают себя праведниками, сынами
света в своем роде. Ослепленные своей мнимой праведностью, они не видят, не
замечают своих грехов и потому считают покаяние излишним, а работу в Божием
винограднике совершенно для них бесполезной. И что же из этого выходит?
Грешники, сознавшие свои грехи и ставшие на путь ко спасению, далеко уйдут от
мнимых праведников, которые топчутся на одном месте и потому не подвигаются
вперед ни на шаг; да, сыны века сего догадливее (мудрее, благоразумнее) сынов
света в своем роде.
Продолжая притчу о неверном
управителе, Христос сказал окружавшим Его мытарям и грешникам: И Я говорю
вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда
обнищаете (умрете), приняли вас в вечные обители (Лк. 16, 9).
Этими словами Господь,
несомненно, ответил окружавшим Его мытарям и грешникам на вопросы, которые
занимали их теперь. Следуя за Спасителем, призывавшим всех к покаянию, и
считаясь уже Его учениками, мытари и грешники сознавали свою греховность (ср.
Лк. 18, 10—14), но, по обилию грехов своих, не могли надеяться на спасение от
ответственности в будущей жизни. Теперь же, прослушав притчи о пропавшей овце,
о потерянной драхме и, в особенности, о блудном сыне, они поняли, что спасение
возможно и для них. Обрадованные этим, они недоумевали: с чего начать, чтобы
удостоиться прощения грехов?
Вот на этот-то вопрос и
отвечает Господь. С чего начать? Начните с того, с чего начал неверный
управитель: примиритесь прежде всего с теми, кого вы обидели; возвратите им все,
неправедно полученное от них; употребите это неправедное богатство как
средство примирения с ними, и вы этим богатством неправедным приобретете
в лице их друзей, которые будут молить Бога о помиловании вас. Слова — чтобы
они... приняли вас в вечные обители — нельзя понимать буквально, так как
всякому понятно, что принять в Царство Свое Небесное может только Бог, и если
Господь употребил такое выражение, то его надо рассматривать как оборот речи,
нередко употребляемый в разговоре.
В Нагорной проповеди Своей
Христос сказал: если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь,
что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред
жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси
дар твой (Мф. 5, 23—24). Христос говорил о жертвеннике и жертвоприношении
потому, что современные Ему евреи, каясь во грехе и прося у Бога прощения,
всегда приносили узаконенную Моисеем жертву за грех; в сущности же, здесь речь
идет об обращении грешника к Богу с мольбою о прощении его грехов. И вот,
такому-то грешнику Господь говорит: прежде чем просить у Меня прощения твоих
грехов, пойди примирись с братьями твоими, которых ты обидел! Отдай им все, что
неправедно получил от них.
Продолжая Свои наставления
мытарям и грешникам, Господь сказал (вы знаете эту поговорку): «Верный в малом
и во многом верен, а неверный в малом неверен и во многом (Лк. 16, 10). Вы
понимаете, что нельзя доверить большего дела тому, кто и в малом оказался
неверным, нечестным. Вы же ищете спасения душ своих; вы хотите получить многое,
поэтому будьте верны в малом, будьте верны в том неправедном богатстве,
которым вы обладаете; поступите с ним по Моим указаниям, и тогда только можете
рассчитывать на получение истинного богатства, блаженства вечной жизни. А
если окажется, что вы в этом неправедном богатстве не были верны,
то кто поверит вам истинное?»
Этим Христос окончил Свои
наставления мытарям и грешникам о необходимости возвращения по принадлежности
неправедно приобретенного богатства. Но Он не мог остановиться на этом, так как
исполнение этого наставления составляет только первый (после покаяния) шаг к
спасению; Он не мог оставить Своих слушателей в неведении, что же делать
дальше, сделав этот первый шаг? Он, несомненно, должен был осветить им весь
путь, ведущий в вечные обители; и Он действительно осветил его, доказательством
чему служат заключительные слова Его о несовместимости служения Богу и маммоне.
В русском синодальном
переводе Евангелия, в стихах девятом и одиннадцатом 16-й главы Евангелия от
Луки, говорится о неправедном богатстве; в переводе же на церковнославянский
язык, в стихе девятом, вместо слов — приобретайте себе друзей богатством
неправедным — сказано: сотворите себе друга от маммоны неправды. При
сличении этих двух переводов с греческим текстом Евангелия Луки, оказывается
правильным перевод на церковнославянский язык. Так же, то есть согласно с
греческим текстом, следовало бы перевести и одиннадцатый стих, ибо и в нем
говорится о маммоне неправды, но как в нашем русском переводе, так и в
церковнославянском, в одиннадцатом стихе, слова «в маммоне неправды» переведены
словами: «в неправедном богатстве» и «в неправеднем имении».
«Маммона» — сирийский идол,
языческий бог любостяжания, которому молились и приносили жертвы. Понятно, что
только злой дух мог внушить людям, что есть бог, покровительствующий
любостяжанию. И потому Иисус Христос не без намерения (как говорит митрополит
Московский Филарет) назвал неправедное богатство маммоной неправды. Называя
его так, Он тем самым высказался, что неправедно приобретенное богатство есть
богатство диавольское, сатанинское, от которого надо скорей избавиться, дабы не
оставаться служителем сатаны.
Итак, Господь заповедал
мытарям и грешникам скорее освободиться от маммоны неправды, быть
верными исполнителями этой заповеди относительно неправедного богатства,
тяготеющего над ними. Приступая же затем к наставлениям, что делать дальше,
Господь не мог не обратить внимания Своих слушателей на то богатство, как бы
мало оно ни было, которое они приобрели и приобретают честными, праведными
способами, которое останется у них после возвращения по принадлежности всего
неправедно приобретенного.
Если маммону неправды, то
есть имущество, добытое нечистыми путями, мы по справедливости можем назвать
богатством диавольским, орошенным слезами невинных жертв любостяжания, которое
нажито злом и во имя зла, то, с другой стороны, всякий честный заработок можно
назвать Божиим достоянием. Хотя все существующее принадлежит одному только Богу
и потому все, находящееся в нашем обладании, для нас — чужое, но это
слово «чужое» особенно применимо к достоянию, праведно приобретенному: оно
приобретено нами по милости Божией, оно дано нам Богом во временное управление
и мы должны управлять этим «чужим» достоянием согласно с волей Хозяина его, то
есть Бога. Воля же Божия, чтобы мы голодных накормили, жаждущих напоили,
странников приютили, нагих одели, больных и заключенных в тюрьмах посетили...
(Мф. 25, 34—36), словом, оказывали бы помощь нуждающимся ближним, которых
Христос назвал Своими меньшими братьями (Мф. 25, 40). Надо управлять этим чужим
достоянием так, чтобы, в награду за то получить свое, то, что только
и может принадлежать человеку, то есть блаженство вечной жизни. На земле мы —
временные странники; живя земной жизнью, мы только проходим путь, ведущий в
вечность; и потому все земное — не наше, чужое; наше — там, куда мы
идем.
Эти понятия о нашем и
чужом были известны всем ученикам Иисуса Христа, то есть всем ходившим
за Ним и поучавшимся Его словом, так как это — основа учения Христова. Знали
это, конечно, и окружавшие теперь Господа мытари и грешники, поэтому не
представлялось надобности повторять им эти общеизвестные всем ученикам Господа
истины. И потому, заповедуя им управлять Божиим, то есть чужим для них,
достоянием согласно с волей Хозяина-Бога, и обещая им за это то, что составляет
единственную собственность людей, Господь предупреждает их: если
окажется, что в этом чужом вы не были верны, кто даст вам ваше?
